Особое мнение судьи Арановского к вопросу о возможности участия иностранных организаций в российских СМИ
Самый молодой судья Конституционного суда РФ К.В. Арановский часто радует юридическую общественность своими особыми мнениями к Постановлениям Конституционного суда.
17 января 2019 года Конституционный суд РФ признал не соответствующими Конституции ряд положений Закона о СМИ. Судья Константин Арановский в своем мнении согласился с состоявшимся Постановлением КС, однако указал, что для вывода об их неконституционности достаточно того, что по делу не установлены и не доказаны приемлемые конституционные основания предусмотренных ими ограничений прав человека и гражданина в отношении российских граждан, состоящих также в иностранном гражданстве, если граждане эти учреждают и (или) участвуют в уставном капитале средства массовой информации, осуществляющего вещание.
Далее Константин Викторович развивает свою мысль:
Правомерные ограничения прав и свобод имеют охранительный смысл и предназначены именно для защиты конституционных ценностей (объектов), так что даже положительную пользу за счет ограничения прав получать нельзя хотя бы потому, что «полезнее» прав человека ничего не может быть в российском конституционном правопорядке, где они имеют высшую ценность. Им нельзя предпочесть иное благо, публичный интерес во влиятельных настроениях и намерениях властей.
В этом же абзаце судья приводит, вероятно, для наглядности, пример с «русским шансоном»:
Даже в пользу высокой гражданственности и культуры нельзя принудительно сократить, скажем, свободу вещания «русского шансона», и придется потерпеть даже токсически высокие дозы задушевности в образе удалого урки с горькой судьбою и мамой, что ждет напрасно, в бытописательных и духоподъемных изводах лесоповально-воровской и народно-пролетарской правды. В таких отправлениях свобода высказывания тоже пользуется конституционной защитой – не потому, что с нею произносят лишь верные мысли и правильные слова, а потому, что без нее нет конституционного строя и гражданина. Если позволить властям определять содержание развлекательного, просветительского, иного вещания или круг допущенных к этому лиц с правом удалять из него «сомнительных», например, иностранцев и бипатридов, то появится цензура, контроль над умами и мнениями вопреки предписаниям и запретам статьи 29 Конституции Российской Федерации.
И судья Конституционного суда говорит о том, что права и свободы человека – высшая ценность, для достижения целей, могут быть использованы другие механизмы, не связанные с ограничением в правах.
Предположим, однако, в порядке презумпции, что законодательная власть, верная конституционным свободам, вправе использовать дискрецию в оценке обстоятельств, а это позволяет ей полагаться на свои опасения и определять риски на опережение, т.е. несколько раньше, чем они себя выкажут в чем-то вполне доказуемом. У демократической власти нельзя отнять право решать, что учесть среди угроз, чем пренебречь в рисках и в чем ошибиться, пусть даже с издержками, которые тоже нужно допустить, поскольку без них не бывает конституционного народовластия и они сопровождают электоральные, законодательные, экономические, финансовые, управленческие и прочие решения.
Но, во-первых, если опасения среди властей и граждан так настоятельны, что без их реализации и жертв не обойтись, то ради этого не обязательно задевать именно права и свободы. Есть оборона, международная обстановка, силовые ведомства, пропаганда и еще многое, где можно действовать рискованно, грозно, расточительно и неэффективно, но без вторжения в конституционные свободы. Властям это чревато просто электоральными потерями среди избирателей, которые к тому же, с вероятностью, многое простят, зато такие решения не попадут под спор в конституционном правосудии. Во-вторых, если все же правоограничениям быть, то предполагаемые и не вполне очевидные поначалу угрозы должны объективно себя доказать хотя бы впоследствии. Иначе остается лишь констатировать законодательную ошибку, которая должна быть исправлена.
Законодательные решения, которые приводят к изъятиям в правах, мало обосновать лишь опасениями, – эти эмоциональные состояния можно уважать с тем, однако, что никто не обязан в них участвовать и тем более получать на их основании ограничения в правах. Даже если фобию или панику переживают искренне, то при всем к ним сочувствии сами по себе эти настроения не создают целей защиты конституционных ценностей в том значении, в каком это позволяло бы ограничивать права и свободы. Права и свободы человека и гражданина стали бы беззащитными, если бы часть 3 статьи 55 Конституции Российской Федерации позволяла трактовать как охранительную цель одно лишь субъективное намерение, мотивированное беспокойным предчувствием, которое несложно распознать или присочинить по любому случаю.
Объективная угроза и реальная опасность конституционно охраняемым ценностям – это необходимое условие в обосновании правоограничений. Действительность рисков или реальность причиняемого вреда должна быть доказана, когда правоограничения поставлены под сомнение в конституционном судопроизводстве. И чтобы доказывание стало возможным, ее для начала нужно хотя бы назвать, а этого в деле не было, и остается лишь гадать, в каких признаках предполагаемая угроза существует.
Рекомендуем к прочтению весь текст Постановления Конституционного суда РФ и мнение судьи К.В. Арановского, текст документа выложен на официальном сайте Конституционного суда РФ.